Ещё с детства, со времён моего обучения в школе, я возненавидел порочность моего
разума; я помню, как меня бесило то, что выверенные многократно рассуждения и
рассчёты (две "с" от слова "считать") оказывались ошибочными, ложными, и не давали
нужный результат. Ненависть - вот что двигало мной в процессе обучения. Я окончил
школу с золотой медалью, но видел, что свою цель - очищение моего разума -, я ещё
не достиг.
Последовали ещё годы труда, не жалея себя - и я познал тщетность ненависти. То, что
я трудился, мотивируясь ненавистью, было моей главной ошибкой: она ослепляла меня, и
тем самым создавала почву для всё новых и новых ошибок.
Потому я остановился и начал искать другой способ, кроме тренировки собственного ума
до изнеможения. И нет, я не перестал ненавидеть порочность своего мышления; но
ненависть перестала быть основой моего труда. С того момента я стал стараться
воспринимать мир таким, как он есть, воспринимая всякую вещь без исключения и
осуждения. Лишь в последствии, по зрелом размышлении, я мог установить её ценность.
С того момента я также увидел, что даже лучшее в научном методе часто оказывается
ложным, ошибочным или применяющимся не по назначению. Я увидел, что не одинок со своей
задачей. Это и побудило меня заняться философией, в частности философией науки и
теорией познания.
Далее мой труд стал продуктивнее, а опыт ошибок дал мне возможность их классификации
по родам их причин:
1. Ограниченность восприятия. Мы можем изучать проявления вещи лишь в той мере, в
которой можем их воспринимать. Соответственно и фундаментальные принципы, полностью
описывающие эти проявления, будут истиной о вещи лишь в том случае, если проявления
вещи полностью вмещаются в наше восприятие. Так, классическая механика полностью
описывала предмет своего изучения лишь до тех пор, пока с помощью различных
инструментов и опытов границы восприятия не были расширены.
2. Ошибки анализа. Так, основная причина ошибок автора состоит в том, что он
продумывает только на три хода вперёд и ему свойственно увлекаться идеями. Если ошибка
найдена, то приходится все рассчёты проделывать заново. Кроме того, из-за ошибок
довольно часто изучаемая вещь разрушается - если она не идеальна.
3. Ошибки рассчётов. У автора происходят в основном по тем же причинам, что и ошибки
анализа. Отсутствие ожидаемого результата заставляет пересматривать знания, полученные
о вещи, и как результат часто приводит к тому, что находится элементарная и совершенно
глупая ошибка в рассчёте.
4. Ограниченность ресурсов разума отдельно взятого человека. Разнообразный
инструментарий, изобретённый человечеством для решения этой проблемы, вроде письменности,
кардинально её не решает.
5. Ошибки интерпретации восприятия. Всем знакомы такие явления, как оптическая иллюзия
и тому подобное: они ведут к ложным выводам о вещи и требуют совершенного
методологического аппарата для их преодоления.
6. Ложь. Людям свойственно лгать; этот пункт сводится к пункту об иллюзиях, если человека
тоже считать вещью. Также сюда следует отнести чужие ошибки.
Если я не учёл ещё какие-то роды проблем познания, то это первый пункт об ограниченности
восприятия (хотя можете полагать, что шестой - о лжи и моих ошибках).
Такая классификация даёт возможность понять ошибку как категорию. А если так, то, держа,
связав в уме эту категорию, тем самым как бы отстраняемся от ошибки, и наше мышление
становится чистым: совершенным и безупречным в каждом своём шаге. Таким образом мы
определили мышление через ошибку; согласно Декарту "... сознание определяется Декартом
через такое выражение: я мыслю или я знаю, что мыслю. Две вещи равны друг другу.
Мыслить и знать, что мыслю, - одно и то же. Сознание определяется через то состояние,
в котором я знаю, что я мыслю, или я знаю, что я переживаю, знаю, что испытываю волевое
намерение. Поэтому Декарт в равной мере называет мыслью то, что мы называем обычно
мышлением, и то, что называем волей, чувством, ощущением и т.д." (М.Мамардашвили,
"Картезианские размышления", Размышление третье)
Итак, сознание чётко определено, проблематика теории познания решена; истинное знание
есть чувство. И то, что я нашёл, вызвало у меня глубокое удивление и радость.
* * *
Всё это побудило меня к тому, чтобы исследовать собственное мышление. Но то, что я нашёл
ранее, было лишь отрицательной меркой совершенного мышления; она необходима, но не
достаточна. Дело в том, что постоянно держать в уме целую категорию весьма и весьма
трудно, и зачастую просто не хватает сил. Потому мне нужна была и позитивная мерка
совершенного мышления, чтобы пользоваться ей как эталоном; а для того, пользуясь
категорией "ошибка", я счёл нужным вывести чистый образец дейтельности своего разума,
чтобы его тщательно исследовать:
"Человеку свойственно стремиться к благу, и кто не стремится к нему - уже не человек,
а мертвец; и кто отвергает благо, тот движется к погибели. Невозможно заставить
человека стремиться к благу, и здесь его свобода: свобода выбирать лучшее для себя.
Но как мы можем знать, что лучше для нас, а что - хуже? Так, истина есть высшее благо
для человека; она есть судья по своей природе: если не истинно, значит ложно.
Истина блага и благодатна, то есть: даёт благо. Потому человек, чтобы жить, должен
быть многомудр и зверохитр, ведь мудрость есть знание истины, а хитрость позволяет
это знание приобретать и применять. Но этого недостаточно: нужно быть смиренным и
кротким перед истиной, потому что если не так, то человек уже не стремится к благу,
а лжёт самому себе; и кто отвергает истину, тот движется к собственной погибели.
Кроме истины все блага в мире, и бывает так: что для одного благо, для другого -
не благо. И бывает так: что в мире было благом, становится не благом, и что было
не благом, становится благом. Потому у человека мир в душе, и кто теряет этот мир,
тот перестаёт быть человеком. Мудрость и хитрость позволяют сохранять мир в душе,
в этом их ценность; если же их недостаточно, то остаётся лишь физическая сила.
Итак, кто вынужден применять силу, тот слаб в душе; но на каждого сильного найдется
сильнейший. Потому-то мудрость лучше воинских орудий; и кто силён в душе, того и
жизнь сильна.
Совершенная мудрость позволяет всякой вещи быть, и это - залог сохранения мира в
душе; совершенная хитрость позволяет извлекать из мудрости блага, и это - залог
утверждения мира на деле. А делать или не делать - в том свобода каждого человека.
Мудрость говорит: нет ничего лучше для человека, чем есть, пить и веселиться во
всех трудах своих. Потому нет ничего хуже для человека, чем трудиться и не получать
радости от своего труда: здесь несвобода, рабство, здесь же начинается всякое
беззаконие. Потому нужна мудрость, чтобы найти себе такой труд, который принесёт
радость, и чем больше мудрость, применяемая в труде, тем больше его плоды.
Применение мудрости - искусство, а разве может раб быть искусным? Потому мудрый
человек для своих дел подберёт работников, которым нравится делать то, что он хочет.
А если так, то разве работник - раб? И мудрый не станет превращать работника в раба.
* * *
В мире одно противостоит другому, и в основе его противоречие. Потому найдётся раб,
которому нравится быть рабом - и он будет искусен в этом; и на всякую хитрость
найдётся другая, и на всякую силу - сила. Всё время мир преодолевает самого себя,
порождает вещи и разрушает их, но при этом сохраняет своё существование и бытие.
Потому у кого мир в душе, тот может всё: на всякую хитрость он найдёт хитрость, на
всякую силу - силу, и превзойдёт мудрейших; и будет не только стремиться к благам,
но и приобретать их.
У кого мир в душе, у того есть покой и воля, в старом понимании этого слова; и его
мир - источник его могущества. Кто теряет мир в своей душе, тот движется к погибели,
будет уничтожен миром, который его окружает.
Как мир порождён истиной и позволяет всякой вещи быть, так и душевный мир должен
иметь в своей основе совершенную мудрость. Кровь - вот цена мудрости; и у кого нет
её, тот потеряет мир в своей душе, себе на погибель.
Итак, у кого есть мир в душе, тот обладает совершенной мудростью и всяким искусством.
Но обладать ещё не значит использовать, и кто не использует свою мудрость и искусство,
у того они мертвы. Использовать их - и есть труд, приносящий радость.
Кто оживит свою мудрость и искусство, тот будет испытывать радость от всех своих
трудов; и будет жив.
* * *
Но бывает и извращённый вид душевного мира, ведущий к гибели, когда человек применяет
в первую очередь силу для приобретения благ; и вся его животная хитрость направляется
против мудрости и искусства. В этом случае сила не покоряется мудрости и искусству, и
не превращается в труд, как должно быть.
Так, вместо труда получается грабёж. Однако знаем, что на всякую силу найдётся сила,
и на всякую хитрость найдётся хитрость: такой душевный мир по своей природе
противостоит миру, а значит ведёт к погибели. И его мудрость становится безумием, а
ложь - искусством; и они, вместо того, чтобы служить человеку, обращаются против него.
Такой человек лишён лучшего, что может вообще быть у человека: получать радость от
своих трудов; однако вся его хитрость направлена против истины и человека, а значит он
впадает в заблуждения, и мнит радостью не-радость, и благом - не-благо.
Этот душевный мир лишает человека способности понимать; что же понимают как
несмысленные животные - то извращают.
Так извращается даже сама человеческая природа: стремление к благам превращается в
стремление к забвению.
Свобода человека в том, чтобы выбирать для себя лучшее."
* * *
Таким образом, основной вопрос философии раскрыт во всей полноте.
Действительно, философия рассматривает взаимоотношения "человек - мир", а чистый
образец моего мышления раскрыл его, как мне кажется, полностью: со всей тщательностью
и старанием я ищу хоть что-то, что выпадает из этой системы, - и не нахожу. Если же я
где-то ошибся, хотя на самом деле думаю, что это не так (я просто обязан это предположить,
зная, насколько порочность моего разума всеобъемлюща), то эта ошибка возникла из-за
ограниченности моих сил: значит, был момент, когда я не удержал категорию в уме, увлёкся
и не заметил этого.
Это вызвало у меня ещё большую радость; кроме того, я ясно увидел, как работает моя мысль.
Моё мышление действительно трёхходовое - и трёхтактное.
первый такт:
1) Я выделил три основных объекта размышления, а именно: человек, истина и благо.
2) Тщательно их рассмотрев, я увидел взаимоотношения между ними, и как человек
приобретает блага: всякое мирское благо приобретается некоторым усилием - сила,
блага познаются мудростью, а искусство, проистекая из мудрости, показывает, как
усилие нужно приложить.
3) Потом я нашёл, что всякая мудрость и искусство приобретаются обыкновенной
человеческой хитростью, которая в его природе и проистекает из стремления человека
к благам, так же, как и сила; и что всё это - труд. Так, чем больше хитрость, тем
меньшее усилие нужно прилагать, и наоборот; но труд один.
Второй такт: зная, что в мире одно противостоит другому, я нашёл и извращённую модель
человеческого поведения, обратную исходной, и подробно её рассмотрел аналогичным образом.
Третий, завершающий такт: изучив обе модели, я рассмотрел их и как одно целое, и мой разум
захлебнулся от бесконечного многообразия их взаимоотношений; они вместили и достоверно
описали весь мой опыт.
Все три такта можно изобразить простенькой идеограммой: первый такт изображается
равносторонним треугольником с циклом труда внутри (окружность), второй - обратным
треугольником с циклом грабежа внутри (также окружность), завершающий такт изображается
совмещением этих треугольников по окружности, они пересекают друг друга.
Получившаяся идеограмма приобрела вид "звезды Давида" с окружностью внутри; впрочем, ничто
не мешает их вписать в эту окружность. Эта схема лишь отражает основную структуру моего
мышления, и не следует ей придавать большее значение.
Есть основания полагать, что таково не только моё собственное мышление, но и вообще
мышление всех людей; основания необходимые, но не достаточные. Впрочем, я не изучал этот
вопрос.
Итак, я нашёл позитивную и отрицательную мерки совершенного мышления и теперь знаю, что
за какой бы вопрос ни взялся основательно, я найду решение. Это дало мир и покой моей душе.
Я скромно надеюсь, что настоящее исследование пригодится не только мне.