"Смерть греховной жизни." (c) Poslushnik the Orthodox Paladin
...Да, я пошёл за ним. Читатель может спросить меня: "Зачем? Как?"- и я не виню вас в этом.
"Как" - это вопрос того, насколько хорошо вы знаете свой город, вернее, знаете ли его так хорошо, как его знаю я. Я не вор и не умею ходить тихо, но я знаю улицы и переулки Сентинеля, как свои пять пальцев, ведь я жил в нём годами. Я знаю, какие мосты скрипят, какие здания отбрасывают длинные тени, интервалы между переливами птичьего пения, разливающегося вечерами над городом. Относительно легко я следовал за тёмным братом, оставаясь вне его поля зрения и слуха.
Ответить "почему" ещё проще. Меня вело врождённое любопытство писателя. Когда я вижу нечто странное или необычное, я наблюдаю за ним. Это моё проклятие.
Я следил за человеком в капюшоне. Мы углубились в город и шли по переулкам, таким узким, что между домами нельзя было найти даже щелку, мимо старых покосившихся заборов - и вдруг каким-то чудом мы оказались в таком месте, где я до этого никогда не был. Маленькое кладбище с дюжиной старых полуразвалившихся надгробий. У окружающих домов окна в эту сторону не выходили, и похоже, никто не знал о существовании этого маленького некрополя.
Женщина сразу увидела меня и жестом позвала подойти поближе. Я мог бы убежать, но... не мог. Я узнал о тайне здесь, в родном Сентинеле, и теперь не мог уйти.
Она знает моё имя и произнесла его с мягкой улыбкой. Мать Ночи была небольшой старой женщиной с пушистыми седыми волосами, щеками, сморщенными как печёное яблоко, и добрыми глазами, голубыми, как Илиакский залив. Она мягко взяла меня за руку, мы уселись среди могил и принялись обсуждать убийство.
Она не всегда находилась в Хаммерфелле и не всегда доступна для встречи, но, похоже, она с радостью общается со своими последователями.
- Я пришёл сюда не для того, чтобы вступить в братство,- сказал я уважительно.
- А тогда зачем же? - спросила Мать Ночи, пристально глядя на меня.
Я ответил, что хотел узнать о ней. Я не ожидал получить ответ, но она стала рассказывать.
"Как" - это вопрос того, насколько хорошо вы знаете свой город, вернее, знаете ли его так хорошо, как его знаю я. Я не вор и не умею ходить тихо, но я знаю улицы и переулки Сентинеля, как свои пять пальцев, ведь я жил в нём годами. Я знаю, какие мосты скрипят, какие здания отбрасывают длинные тени, интервалы между переливами птичьего пения, разливающегося вечерами над городом. Относительно легко я следовал за тёмным братом, оставаясь вне его поля зрения и слуха.
Ответить "почему" ещё проще. Меня вело врождённое любопытство писателя. Когда я вижу нечто странное или необычное, я наблюдаю за ним. Это моё проклятие.
Я следил за человеком в капюшоне. Мы углубились в город и шли по переулкам, таким узким, что между домами нельзя было найти даже щелку, мимо старых покосившихся заборов - и вдруг каким-то чудом мы оказались в таком месте, где я до этого никогда не был. Маленькое кладбище с дюжиной старых полуразвалившихся надгробий. У окружающих домов окна в эту сторону не выходили, и похоже, никто не знал о существовании этого маленького некрополя.
Женщина сразу увидела меня и жестом позвала подойти поближе. Я мог бы убежать, но... не мог. Я узнал о тайне здесь, в родном Сентинеле, и теперь не мог уйти.
Она знает моё имя и произнесла его с мягкой улыбкой. Мать Ночи была небольшой старой женщиной с пушистыми седыми волосами, щеками, сморщенными как печёное яблоко, и добрыми глазами, голубыми, как Илиакский залив. Она мягко взяла меня за руку, мы уселись среди могил и принялись обсуждать убийство.
Она не всегда находилась в Хаммерфелле и не всегда доступна для встречи, но, похоже, она с радостью общается со своими последователями.
- Я пришёл сюда не для того, чтобы вступить в братство,- сказал я уважительно.
- А тогда зачем же? - спросила Мать Ночи, пристально глядя на меня.
Я ответил, что хотел узнать о ней. Я не ожидал получить ответ, но она стала рассказывать.